«Охотник на киборгов» рассказал о событиях на Донбасе
Недавно в Кусе побывал челябинец Павел Пирогов, который три года воевал в Донбассе в составе батальона «Спарта», возглавляемом Моторолой.
У Павла Пирогова два тяжелых ранения, а на груди боевые ордена и медали. Имя старшего лейтенанта армии ДНР Павла Пирогова внесено в базу данных СБУ «Миротворец», а за его голову олигарх Коломойский назначил премию в 250 тысяч долларов.
Павел Пирогов дал интервью нашей газете и «Куса-ТВ».
— Почему вы отправились в Донбасс?
— Это было в августе 2014 года. Я пришел с работы, включил телевизор посмотреть новости, в сюжете про Донбасс увидел убитую мать с двумя детьми. Что-то во мне перевернулось. Я понял, что должен помешать и остановить это безумие. Служил я в ВДВ, вернулся в звании сержанта, имею воинскую специальность «разведчик-дальномерщик». Подумал, что мои знания и умения там пригодятся и решил поехать в Донбасс добровольцем. Продал свою машину. Родным ничего не сказал. Добрался до Ростова, оттуда на такси до Донецка. Попал в подразделение «Оплот» Русской православной армии, к Александру Захарченко. Сначала воевал там, потом в батальоне «Спарта».
— Каким вы увидели Донбасс?
— Донецк произвел впечатление мертвого города. Многие жители уехали, в городе осталось тысяч 400, в основном, старики, женщины, дети. С утра до вечера обстрелы. На улицах сепаратисты-ополченцы. Местные мужчины поразбежались. Там я понял значение слова «менталитет». Как-то остановили машину с табличкой «Эвакуация. Дети», а там три здоровенных хохла сидят. Ну, убегаешь ты от войны подальше. Все понятно: страшно, воевать или нет — личное дело каждого. Но зачем за такой надписью укрываться?! Поколотили их тогда в сердцах ополченцы.
— У вас на правом рукаве шеврон с надписью «Охотник на киборгов». Что это?
— Это награда за взятие Донецкого аэропорта. Идея взята у 28 панфиловцев, которые обороняли Москву. Таких шевронов ровно 28, их вручили самым отчаянным и достойным бойцам.
Аэропорт на окраине города находился в руках ВСУ, этот стратегический объект оборонял Кировоградский спецназ. Сами себя они называли «киборгами», у них были натовские вооружение и экипировка с налокотниками и наколенниками. У защитников аэропорта имелась авиация, бронетехника, артиллерия. Говоря военным языком, аэропорт представлял из себя укрепрайон. И его надо было взять любой ценой. Из аэропорта артиллерия вела огонь по городу, по мирным жителям. Мы не знали, сколько человек обороняет аэропорт. Потом уже по трупам посчитали.
Бои шли страшные. Мы жили на своих позициях в аэропорту, менялись через две недели. Холодно было, сожгли весь ламинат на кострах. Он ядовитый, чадит. Снабжение на первых порах было слабенькое. Боеприпасы, медикаменты и питание нам подвозили по дороге длиной в километр, от поселка Октябрьского до парковки аэропорта. Она была вся точечно пристреляна из миномета. А все остальное заминировано. Мы называли ее «Дорогой жизни». Был в Донецком аэропорту и свой «Невский пятачок» — вышка РЛС, откуда противник вел корректировку огня по городу. Девять суток шли бои за РЛС, а затем там водрузили флаги Новороссии, батальонов «Спарта» и «Сомали». Ожесточенные бои за Донецкий аэропорт продолжались 244 дня. Военные аналитики назвали это сражение «Донецким Сталинградом». 21 января 2015 года аэропорт был взят. В живых оставили только девять пленных правосеков и то по просьбе руководства ДНР. Кировоградский спецназ погиб полностью. Они — сильные и достойные противники!
Потом, после штурма, по Донецку провели колонну пленных бандеровцев и правосеков, а после них помыли улицы машинами.
— Как летом 1944 года в Москве?
— Да. Причем в первый раз пленных по улицам Донецка провели летом 2014 года, после Иловайского котла.
— Кто воюет с противоположной стороны?
— «Спарта» не воюет против Украины и украинцев. Нас не интересуют ВСУ. Наши враги — правосеки и бандеровцы. Те, кто маркерами рисуют свастику и надписи СС на своих кевларовых шлемах. Там во время боев, как правило, сводные коллективы действуют — наряду с бойцами ВСУ воюют правосеки из батальонов «Днепр», «Азов», «Донбасс», «Киев». Финансирует их Ляшко. Они много красивых названий себе напридумывали, шевронов, немецких флажков на форму нашили.
Возьмешь такого правосека в плен:
— Ну-ка, родной, расскажи-ка историю СС.
А он и сказать ничего не может, потому что не знает. Только дедов своих, которые с фашистами геройски воевали, позорят. Тьфу!
Среди правосеков и бандеровцев много хлопцев с Западной Украины, есть иностранцы-наемники. У этих вояк нет понятия чести. Трупы своих товарищей они умудряются каким-то образом переодевать в нашу форму, а потом говорят: «Заберите, это ваши!» Они добивают своих раненых, бросают своих. Какие они десантники, если забыли завещание основателя ВДВ Василия Маргелова: «Десантники никогда не воюют со своим народом». Это каратели, они как фашисты в войну, сбрасывают людей в шурфы, мародерствуют, убивают и насилуют мирных жителей.
— Для ополченцев Донбасса эта война аналогична Великой Отечественной войне с фашистской Германией?
— Совершенно верно. Это Великая Отечественная война-2. Один в один. Только еще более жестокая и страшная. Потому что в современной войне применяют медицинские препараты, которые снимают боль, вызывают у человека повышенную агрессию, полностью снимают чувство страха. Был такой случай, взяли пленного, ему в грудную клетку 12 пуль попало, а он еще два часа на табуретке сидел, головой кивал. Боли абсолютно не чувствовал. Неадекватный, под воздействием наркотика — амфетамина. Противник применял против жителей Донбасса запрещенные фосфорные снаряды, три раза по Донецку бил ракетный комплекс «Точка У», весь город дрожал от взрывов.
— Что из себя представляет ополчение?
— СБУ говорила, что в Донбассе воюют регулярные российские войска. Это неправда. Их там нет. Хотя в частях ополченцев есть российские военные советники. Много таких добровольцев, как я, которые приехали из России. И, конечно, сами украинцы, жители Донбасса и не только. Первоначально у ополченцев был один автомат на троих. ВСУ танки радиоактивные из Чернобыля использовали. У нас сначала бронетехники не было, потом появилась, кое-что у противника отбили. Среди российских добровольцев были отставные кадровые военные. Они много работали над созданием армии ДНР, обучали. Говорили, что нам не нужны банды ополченцев, а нужна регулярная обученная армия. Я сам там прошел разведшколу, а потом работал с пополнением.
Помню деда Виталия с Мариуполя. Он на позиции стоял с противотанковым ружьем образца 1942 года. Оно очень громко стреляет, а ему все равно, он глухой. Ему это ружье из шахты выдали. Он до сих пор с этим ружьем воюет. Такой, знаете, дед-воин!
Во время штурма аэропорта погибла снайпер Наташа из батальона «Сомали». Ей было лет 50. Раньше она никогда не занималась стрельбой, а на войне стала снайпером.
Многие добровольцы приезжали и, повоевав 3-5 месяцев, уезжали домой. Война — это тяжелая и страшная работа. Те, кто «перешли ленточку», то есть побывали на войне, будь то доброволец или водитель гуманитарного конвоя, никогда уже не будут прежними. Там начинаешь по-другому оценивать жизнь.
— Что для вас лично значит война в Донбассе?
— Я люблю Украину и украинцев, и поехал туда, чтобы остановить это безумие. Нам в школе о фашистах рассказывали, мы еще думали, ну какой еще может быть фашизм в наше время. А он возродился!
Как-то один местный заявил:
— Это не ваша война, это наша война. Зачем вы приехали?
А мы в ответ:
— Мы не к тебе приехали, чтобы тебя защищать. Наша цель — задавить фашизм там, где он возродился, пока он не появился у нас.
Война для Павла закончилась в декабре 2016 года. Тогда его группа сражалась в районе Доломитово. Со стороны ВСУ прилетела мина, пробила крышу дома, потолок и взорвалась в комнате. На диване лежал ребенок, которому было два года и девять месяцев. Рядом находился его старший брат. Малыш получил тяжелые осколочные ранения. У старшего — истерика.
— У ребенка — болевой шок, он даже ни словечка не проронил, пока его в одеялке несли. Слава Богу, он остался жив!- говорит Павел, — а у меня сдали нервы, я отдал своим бойцам приказ открыть беспорядочный огонь.
После этого случая воевать он уже не мог и написал рапорт об увольнении из армии по состоянию здоровья. Павел лечился в госпиталях, а сейчас трудится в одном из московских монастырей. Главная задача сейчас для него — вернуться к нормальной мирной жизни.
