Чужих детей не бывает

Предлагаем вниманию наших читателей рассказ автора из Кусинского района, поданный на литературный конкурс «Чем в жизни своей дорожу…».

Митька был хорошим мальчиком. Небольшой ростиком, рыжий, с милой мордашкой, на которой так гармонично соседствовали голубые глаза, курносый нос, веснушки-крапинки и алые губки-бантики. Таким он поступил в детский дом со своими многочисленными братьями, сёстрами, племянницами и племянниками.

Младших разобрали сразу с улицы. Так и говорили про них: «Пошли гулять с детским домом, каким-то прохожим понравились, они усыновили их и забрали к себе в семью». Старшие вскоре выросли и выпустились, а Митька остался один.

Один в детском доме он, конечно, не был: большие дружные группы-семьи жили весело, активно и сытно. И Митьке поначалу там очень нравилось. Но всё равно чувство одиночества не покидало его. Когда-то у него была семья. Пусть мало-мальская, бедная, пьющая, но СЕМЬЯ: с мамой, папой, кучей детей и… Митька не помнил, что ещё было. Он часто вспоминал маму и папу. Мама – весёлая и всегда улыбалась ему, когда он просыпался. А папа часто учил его чему-нибудь. Он и не помнил чему… Но всё то, чему учили его в детском доме, ему казалось знакомым, потому что он уже это всё умел когда-то с папой.

Митьке было почти семь лет, и все про него говорили: «Он хороший мальчик!» И как-то по-стариковски добавляли: «Можно такого взять в дети». Но никто не брал. Может, потому, что он всё ещё сильно любил маму и тосковал по ней так, что глаза и характер показывали всем эту боль по родному человеку. А в маленьком сердце пока не находилось места для новой привязанности, потому что в нём рядом с любовью к матери пока жила ещё и обида на тот мир, который забрал её у Митьки.

Но вот появилась она — новая воспитательница в детском доме. Вообще воспитатели там очень часто менялись: кто-то не выдерживал требования администрации, кого-то не устраивал график работы, кто-то не мог построить непростые взаимоотношения с подростками. Одним словом – текучка.

Конечно, Есения Алексеевна сразу обратила внимание на мальчика. Прежде всего, он привлёк её своим послушанием (воспитателям нравятся послушные дети). А потом уже тем, что любит мастерить, любит слушать сказки, любит, когда его любят. Целый год они ещё приглядывались друг к другу, строили взаимоотношения, проверяли надёжность своих поступков. Она была готова взять его к себе домой, но ждала, чтобы Митька сказал об этом первый.

«Есения Алексеевна, возьмите меня к себе в гости», — осторожно, боясь своих собственных слов, с тревогой, что предаёт свою маму, с болью, что могут отказать, были сказаны Митькой эти слова.

Пришло время рассказать, что к восьми годам Митька начал «портиться». Начал обманывать, грубить, обижать маленьких и воровать. Воровал по-детски, наивно, не умея прятаться, брал всё, что плохо лежит. Если воровал деньги у учителей в классе, то раздавал их потом всем детям. А когда понял, что за это наказывают и это не одобряется старшими детьми, начал красть по мелочам (сим-карту из телефона, колечко со стола).

Что двигало им? Что вообще движет детьми, когда они берут чужое? Нормы и правила жития мы впитываем с молоком матери, в том числе и то, что чужое брать нельзя. Но Митька был из другого социального слоя, и он успел впитать другие нормы и правила жизни. В этом социуме он был целых пять лет, когда складывается характер, привычки, какие-то маленькие жизненные обязательства. Все хорошее и плохое укладывается в человечке где-то на дальних полочках души и ждёт той ситуации, среды и времени, когда можно будет воспользоваться этим багажом. А полезно это или бесполезно — это уже решать обществу, окружению, воспитателям детского дома.

Для Есении Алексеевны сложилось всё как нельзя кстати. Он – вор, но он ещё ребёнок. А она – воспитатель, и ей нужно воспользоваться ситуацией и попробовать всё исправить: «Я возьму тебя к себе в гости. А ты будешь ещё воровать?» Конечно же, прозвучал ответ: «Нет!»

И так потекла их другая сторона знакомства – гостевой режим.

Гостевой режим – это одна из форм взаимодействия с опекаемыми семьями. Взрослые собирают минимальный пакет документов, пишут заявление в детский дом и государственного ребёнка можно взять к себе домой в гости на время (каникулы или выходные).

Митьке понравилось в гостях. Окинув беспристрастным взглядом новое жилище, он заявил: «Вырасту, маме куплю дом, а жить буду у вас!». В доме жили дети, поэтому много было детского: игрушки, настольные игры, спортивное оборудование, разные мячи, велосипеды, библиотека детских игр и видеофильмов, компьютер. На кухне можно было приготовить себе нехитрый завтрак, а почувствовать себя маленьким хозяином помогали разные инструменты (молоток, дрель, пила, мебельный степлер).

Больше всего Митьке нравилось возиться с малышами. Их было двое, и он умилялся от их пухлых и тёплых тел, когда брал на руки. Они, в свою очередь, обнимали его своим маленькими ручонками, доверяли, как старшему товарищу и любили его. Митька завидовал малышам, но не обижал их. Доброго в нём было больше: «Повезло мальчикам, что они родились у вас!» А потом грустно добавлял: «Если вы их только в детский дом не отдадите…».

Мир для него всё ещё был расколот на два лагеря. В одном лагере у детей есть родители, семья, внимание многочисленных родственников. В другом лагере тоже есть всё, но как-то по-другому. Есть тепло и вкусный ужин, но казённый. Есть любовь и внимание, но по принуждению. Есть забота и ласка, но по обязанности. Он всегда сравнивал эти два мира, и мир с родителями ему нравился всё больше и больше.

Митька требовал к себе очень много внимания. Вопросы сыпались день-деньской: «Вы любите рыбный суп? А что за тётя сегодня к Вам в гости приходила? А можно я сегодня сам себе приготовлю завтрак? А вы знаете, что…? А можно вот так…? А вы будете…? А куда положить…? А что будет, если…? А как сказать…? А где взять…? А почему вы…?»

Очень часто просил что-нибудь купить. Запросы были разные: от шоколадки и воздушных шаров до костюма «Ниндзя» и квадроцикла. Приходилось объяснять, что невозможно купить в жизни всё, что хочется. А он наивно удивлялся: «В банкомате же много денег! А у вас есть карточка! Давайте там возьмём!». Приклеилось к Митьке прозвище «Попрошайка — лисий хвост» за то, что много чего просил и ходил по пятам за Есенией Алексеевной, как хвостик. А хвостик лисий, потому что цвет волос рыжий.

Для педагогического сообщества Митька продолжал быть плохим. Знакомые воспитатели останавливались на улице с Есенией Алексеевной и сочувственно предупреждали её: «Он испортит ваших детей! Если охота брать ребёнка в гости – берите другого. Есть намного лучше дети!». Она слушала их, соглашалась и думала: «Как можно предать ребёнка во второй раз?» И что может такого случиться страшного, что она вдруг отказалась бы от него и согласилась со всеми: «Да, он плохой ребёнок!»?

Проблемы с Митькой были, хотя он очень старался быть хорошим. А может, как раз был тем, каким должен быть…

Детское любопытство мальчика приводило к тому, что в доме ломалась техника. Так, на немного, совсем на чуть-чуть. Но это так раздражает взрослых!

Садишься за компьютер – а экран не включается. «Митька, ты лазил здесь?» «Нет, я ничего не делал!»

На кухне стоял старый холодильник. В нём есть волшебная кнопочка для оттаивания. Ну никто же не предупреждал, что её надо нажимать только в особых случаях! Митька залез в холодильник, осмотрел внимательно всё, что там лежит: «А это что за кнопочка?» Нажал её. И незапланированная уборка и разморозка холодильника обеспечены!

 Стоит сломанная машина во дворе. Играют с другом (а Митька всегда выступал генератором идей) и спрашивают: «Можно поиграть в ней?» «Она закрыта» «Нет, открыта!» — уже проверили, оказывается. Хозяин дал добро, добавил, что сломать ничего не сломают. И мальчишки оторвались! Полазили везде, где можно полазить. Подёргали всё, что можно было подёргать. Понажимали всё, что нажималось! Что ещё делать? Вылезли из машины и стали её по двору катать! Ну, тут взрослые не на шутку испугались. Выгнали из машины горе исследователей и закрыли на ключ. Положение было катастрофическим — ещё немного, и друзья, наверняка бы, открыли ворота и угнали её.

Были проблемы в установке детских межличностных отношений. Одна из младших дочек в семье напрямую выражала свою ревность и заявляла: «Не бери Митьку больше к нам в гости! Он противный!» И, чтобы уж совсем наверняка поверили, врала: «Он меня обижает! По голове стучит и за косички дёргает!» Митька отнекивался, обижался, но не признавался.

Надувал Митька и губы по поводу уборки в доме. В детском доме тоже заставляют убираться. Каждый день влажная уборка. По субботам – генеральная уборка. Посуду моют по графику. В доме Есении Алексеевны у него было две обязанности: пылесосить и ходить в магазин. Походы в магазин ему нравились. Тем более, иногда можно было сдачу забрать себе. Есения Алексеевна поощряла его таким образом и учила, чтобы не врал и не брал чужое: «Лучше спроси. Не бойся, если тебе откажут. Значит так надо. Заслуженные копейки тебе отдадут в другой раз!»

Убираться было для него пыткой. Резко выдернув шнур от пылесоса, Митька грохотал отодвигаемой мебелью и раскиданными игрушками, при этом не стесняясь громко ворчал: «И кто это вообще придумал — убираться каждый день?» Она молча смотрела на него, ничего не говорила и знала, что завтра ему будет стыдно за свои поступки и те же самые действия он будет делать с любовью.

Конечно, в Митьке больше было хорошего. Он с удовольствием присматривал за младшими детьми. Командовал ими по-доброму, по-хозяйски. И они слушались его! Возился с велосипедами вместе с дядей Мишей (хозяином дома). Впитывал, как губка, все полезные действия и готов был учиться всему. Помогал на кухне в приготовлении обедов. Мог уже сам приготовить яичницу! Правда, коэффициент полезного действия, как называла Есения Алексеевна неудачные попытки разбить яйцо в сковородку, у него иногда был совсем небольшой. Например, один из трёх!

И всё же чужой ребёнок требовал к себе много внимания и усилий. Когда уезжал Митька обратно в детский дом, у Есении Алексеевны наступало ощущение, что съехал взвод солдат. Такое колоссальное напряжение она испытывала, приводя мальчика в дом. Чужой ребёнок обязывает относиться по-особенному. И не потому, что он не свой, а просто он другой! Это со своими, родными детьми мы знаем, как и что надо делать. Потому что, кроме кровных уз, нас с детьми связывают нити генетической памяти. Скорее всего, модели поведения многих поколений родственников, которые жили до нас, были одни и те же или похожи как-то друг на друга. А Митька он и потому другой, что у него другая генетическая закалка и другие людские взаимоотношения.

Она всё думала, размышляла. Взвешивала все «за» и «против». А он уже был готов к другим взаимоотношениям: «Есения Алексеевна! Мне что-то неохота возвращаться в детский дом! Можно я у Вас навсегда жить останусь!?»

Е. А. Алексеева